Новости Брянск

Не знаю, как другие, а я с уважением к старообрядцам отношусь — за их непоколебимость в вере, в языке... Ведь в отдельных поселениях они же до сих пор по своим канонам живут. Ну кто, например, не знает их «ужастик» о «плохой» посуде? Согласно поверью, если дал иноверцу воды, а тот напился и ушел, то вслед ему нужно выбросить кружку, ведь она — «плохая»... Впрочем, может, и не каждый ее выбрасывал. Просто ставили где-нибудь поодаль, чтобы воспользоваться потом еще. И даже не раз. Ведь иноверцев же много, и воды они просят часто... Так где же набраться кружек?

И кавалер из старообрядческой деревни был у меня. Светленький такой парень, веселый — Митей звали. А по-настоящему — Никифор, так как имена староверы давали не как кому взбредет, а исключительно по святцам. Этот Митя мне фотокарточку «сваво папеньки» как-то принес. Как сейчас вижу: старовер-старовером на ней — борода лопатой и почему-то нож в руках — огромный-огромный... Прямо страшно стало. Может, это знак мне был? Ведь вскоре Митя перестал ко мне приходить.

Почему? Да кто ж его знает... то ли сам так решил, то ли «папенька» с ножиком объяснил, что я — «плохая», то ли «своя» девушка нашлась. А уж если «своя»...

Говорят, до войны еще в старообрядческой деревне Турск двое — Хавронька да Савелька — очень красиво влюблены были... Пока его в солдаты не забрали. А ее «папенька» тем временем дочь надумал замуж выдать — за другого. Сказал: приедут сваты, жених — парень вроде неплохой, так что готовься. Девка в слезы и («в рамках той подготовки») тут же давай письмо писать — любимому Савельке: мол, спасай, так как в прорубь головой мне легче будет, чем замуж за нелюбимого...

Парень получил ее мольбу — и пулей к командиру: все как есть рассказал ему, ради Бога попросил: «Отпустите домой... Хотя бы на день!». Командир, как это ни странно, солдата понял и, сегодняшним языком говоря, пошел навстречу: отпустил его. Не помнится уже, за какие деньги, откуда и на чем тот парень ехал-летел, но успел, как Брюс Уиллис, спасая мир, в последнюю минуту. К родным родителям не заходил, — окликнул крестного и своих друзей, и миром, с водкой — к Хавронькиному дому...

А там уже около часа чужие кони стоят... Ребята ну им хвосты обрезать (для сватов это то же, что «получить от ворот поворот») и потом кучей в дом. Савелька (а ведь он в военной форме) сразу к приехавшим. Строго спрашивает:

— Вы кто такие?

Те (растерянно):

— Да сваты...

— Сватов я здесь не вижу... Кроме нас с крестным... А вы бы своих лошадей лучше посмотрели... С ними что-то не так.

Приехавшие насторожились — и из дома. А Савелий свою Хавроньку за руку и «папеньке» в ноги — бух.

Тот, бедный, растерялся сперва — ничего сообразить не может. У него же на языке целый день крутилось слово «благословляю»: несколько раз за вечер он даже сказать порывался, да что-то все мешало... Может, это как раз, что человек он был не дурак, рассудительный и даже с юмором. Вот и подумал: «Ишь, как побежали те сваты... А жених — самый первый. Лошадь, выходит, ему важнее моей дочери. А этот, Савелька, ишь, прилетел. И что-то другое придумал... И не побоялся... Даже гнева моего... Значит, дочь тоже в обиду не даст. Да и люб он ей... Ишь как глазки засветились».

А потому — сватовство было? Было! Жених — достойный? Как говорится, на все сто! Дочь согласна? И спрашивать не стоит. Так пусть живут!

— Благословляю! — произнес наконец-то отец...

В любви, в согласии жили Савелька с Хавронькой. И, отец ее, Герасим, зятем всегда гордился...

Еще и потому, что такого сватовства на весь Турск не было!

Софья Кусенкова, д. Лучин, Рогачевский район.