Новости Брянск

Мир тесен... Это давно известно. Но ведь он еще и однообразен, почти одновременно, но по разным телеканалам показывали «Стакан воды» Скриба и Карасика и «Село Степанчиково и его обитатели» Достоевского и Цуцульковского.

Разные времена, народы, ландшафты, не говоря о нравах, порядках и талантах, а все одно...

Впрочем, некоронованные честолюбцы типа герцогини Мальборо или Фомы Опискина — только половина напасти на род человеческий. Вторая половина: он сам — род человеческий.

Он сам не может без того, чтобы им не помыкали. И рабство имеет сладкий привкус.

А то все скандировали: «Сладкое слово — свобода!» Слово, может быть, и сладкое, да вот реальность, скрывающаяся за ним. оказалась несъедобной.

Сегодня она как кость в горле.

И вчера таковою была, по свидетельству Достоевского.

Э. Скриб, правда, несколько иначе толкует феномен властолюбия. Герцогиня Мальборо — красивая и умная женщина, которой мало быть только женщиной, только любить и только быть любимой. Она хотела бы повелевать.

А та, что рождена повелевать, то есть королева, предпочитает как раз обратное — любить и быть любимой. Обыкновенное дело: одним достались возможности. другим — желания, и люди стараются исправить ошибку небес посредством хитроумных интриг, обнаруживая при этом массу положительных качеств: волю, выдержку, творческую изобретательность и артистическое дарование.

Мне все они нравятся, и королева, и ее злой гений Мальборо, и лорд Болингброк, очень положительный персонаж, хотя и порядочный плут.

А вот Опискин и прочие обитатели села Степанчикова, все без исключения, мне не по душе. Они все — зануды. И те, кто за тиранию, и те, кто за свободу.

Скрибовские англичане, они же игроки, точнее, спортсмены. Для них власть над ближним — что-то вроде приза. Им бороться за трон интереснее, чем восседать на нем.

А мой соотечественник Фома Опискин находит удовольствие в «восседании». И все ему сладко, унижает ли своего слабовольного хозяина или мучает бесправного дворового, обижает ли старика или изводит мальчишку.

И похоже, что это тиранство — не просто десерт после сытного обеда, но что оно и есть сытный обед, что оно стало для Фомы хлебом насущным. И к тому же «единым».

Такой порок водевилист Скриб, почти современник Достоевского, не то что исследовать, но и предположить не мог.

Ф. М. Достоевский смог сделать и то и другое с риском заслужить репутацию злобного русофоба у сегодняшних русофилов.

Судя по телеверсии «Села Степанчикова», классик не всех убедил.

Не убедил он в первую очередь своего соавтора по телефильму — режиссера Л. Цуцульковского, который представил Фому при посредничестве артиста Л. Дурова психом и корыстолюбцем.

Чтобы совершенно скомпрометировать некоронованного самодержца села Степанчикова, фильм прозрачно намекает на амурные отношения Фомы Фомича и матушки Ростанева.

После того как Фома, улучив минуту, ущипнул за мягкое место почтенную даму, а та не по годам оживилась, все окончательно стало на свои места. Феномен власти Опискина над обитателями Степанчикова разъяснился сам собой: он же (Фома) — Тартюф, этакая российская вариация французского порока. Он же через обман и лицемерие утвердил свое влияние, а через бесконечные интриги его поддерживает — вот и весь секрет.

Картина смотрится со смешанными чувствами и противоречивыми мыслями. С одной стороны — какой сверхзлободневный сюжет, какое идеальное зеркало для нашей истории и современности эта небольшая повесть, а с другой — какая картонная получилась экранизация.

Авторы не дали себе труда посмотреть на историю Фомы как на загадку. Надо представить себе: на обитаемом острове под названием «Степанчиково» высаживается ничем не примечательный человек, нечто среднее между Хлестаковым и Чичиковым, с душой, такой же пустой, как и карман, и забирает над всеми непостижимую власть.

А на руках у него только одна карта — риторика, которая оказывается беспроигрышной.

Так уже издавна у нас повелось: кто приходит к нам с мечом, успеха не имеет, а кто со словесной паутиной — быстро завоевывает верховное положение. И раз за разом повторяется этот сюжет в жизни и в литературе.

Добро бы были сверхчеловеки, недюжинные по крайней мере личности... А то ведь в одном случае это «фитюлька» Хлестаков, в другом — Чичиков (который ни то ни се), в третьем — Опискин (черт-те что)...

Потом, когда наваждение спадает, мы подобно Городничему ужасаемся: ну что. мол. в этом (или в том) вертопрахе было похожего на ревизора (или мессию)?

Сосульку и тряпку принимаем за важного человека...

Классики правы: разгадку надо искать в нас самих. В нас — вертопрахах, фитюльках и замухрышкиных.

Сочинил Гоголь одного замечательного, выдающегося афериста — Ихарева, не чета Хлестакову и Чичикову... Так ведь его жестоко обвели вокруг пальца простодушные замухрышкины.

«Такая уж надувательская земля,— осознал плут-романтик. — Только и лезет тому счастье, кто глуп, как бревно, ничего не смыслит, ни о чем не думает, ничего не делает, а играет только по грошу в бостон подержанными картами!»

В бостон подержанными картами играл Опискин в прошлом веке.

Ныне играют многочисленные астрологи, психотерапевты и партпопулисты на партсъездах.

Когда видишь, с каким наслаждением внимает аудитория Тюлькину, Полозкову, Сухову, понимаешь, что урок не впрок.

Ничего можно не думать, не делать: дай только этой съездовской публике сыграть в подкидного.

Юрий Богомолов