Карачев - Библиотека, Заря, статьи, обзоры.

Усохшая любовь

Фридриг стоял как оцепенелый, пред зеницами все толкалось вверз тармашками; «Вельмин танец», - изрекло нечто в нем, и оба эти суесловия возникли маревом кудряво корявых литеров, как подпись к одной ветхой гравюре, виденной им однажды у торговца.

Он не имел возможность отвести взгляда от костлявых, как у глиста, лап старухи в сползающих тёмных, с изумрудным отсветом, чулках; в кошмаре вожделел было ринуться к дверям, но решимость оставила его еще дотоле, чем он подумал об этом. Прошлое и сегодняшнее сплелись в нем в некую кошмарную реальность, бежать от каковой он не имел сил; кто его знает, то или сам он все еще зелен и та, что сейчас танцует перед ним, внезапно обернулась из только что великолепной девушки в чудовищный труп с опустошенным ртом и взволнованными сморщенными веками, то ли ее и его настоящая младость отроду не бывала и только пригрезилась ему.

Эти неглубокие культи в заплесневевших мощах исхоженных сандалей, которые нынче кружились и шагали в ритм, - могли ли они быть теми бесподобными ножками, что когда-то сводили его с ума?

«Она их годами не скидывает, по-другому дерма распалась бы на шматки. Она отдыхает в них, - пролетел обрывок мысли, властно вытолкнутый иным: - Как боязно, мирянин еще при жизни перегорает в скрытном гробе Фатума».

Дважды он отворял уста и опять, не произнося ни слова, зажимал – не издавалось звуков.

– Лиза, –вымолвил он наконец, – Лизель, тебе невыносимо плохо? – Гуляя по гостинной, его глаз остановился на порожней фарфоровой емкости для варева. – Хм. Да. Лизель, в силах ли я тебе чем-то помочь?

В минувшие времена она принимала еду с фарфора; содрогнувшись, он посмотрел на не чистую спальню – хм, и… и спала на перинах.

Не отрывая от обличия рук, старуха стремительно шатнула лицом. Слышимы были ее страждущие приглушенные вздохи.