Карачев - Библиотека, Заря, статьи, обзоры.

В воскресенье, 28 декабря, начинается Рождественский пост.

Для современного человека смысл воздержания несколько туманен. Он знает о методиках лечебного голодания и о нетрадиционных практиках пробуждения сознания с помощью ограничений в пище. Время от времени объявляются голодовки в знак протеста против чего-либо. На этом фоне вполне ли понятен нынешним православным христианам духовный смысл поста? Об этом на страницах журнала "Вода живая" рассуждает священник Дмитрий Сизоненко.

Мы так мало знаем о самих себе, о своем организме, и еще меньше — о той невидимой жизни, которая протекает внутри нас. По большей мере мы проживаем свой век где-то на поверхности, тогда как наши сокровенные глубины остаются невозделанной целиной. Вот почему намного проще свести пост либо к кулинарному гурманству, либо к мелочному законничеству. А живой интерес к «духовной составляющей» нередко приводит к пренебрежительному отношению к телесному воздержанию в пище. Извечный спор о том, что превыше — закон или любовь, обретает в пост особенно актуальное звучание. И мы не сразу замечаем, что вместе с ослаблением пищевых ограничений исчезает и самый «дух» поста.

Однажды во время обсуждения этой темы один собрат объявил, что лучше не поститься и оставаться в хорошем расположении духа, чем поститься, все время пребывая в дурном настроении, и при этом быть источником страданий для своих ближних. Его собеседник утверждал, что эта точка зрения не отвечает христианскому пониманию. Но если мы привыкаем поднимать себе настроение только едой и питьем, мы никогда по-настоящему не познаем самих себя. Если мы бываем рады самим себе и Богу только до тех пор, пока наши голод и жажда утолены, то на чем держится наш внутренний мир?

Конечно, нехорошо запрещать себе всякую радость и при этом быть невыносимым для других. Но во время поста речь идет не об этом. Нужно попытаться открыть в себе самом то, чем ты по-настоящему живешь, приподнять маски, под которыми спрятаны тайные желания, мысли и чувства. Во время поста скрытые раны, которые тщательно были замаскированы внешней активностью и теми утешениями, которые мы находим в пище и развлечениях, вдруг открываются. Все, что было загнано в глубины души, выступает на поверхность. Пост открывает нам, кто мы есть на самом деле, какие опасности нам угрожают и с чего надлежит начинать борьбу.

Размышления о том, как понимали значение поста первые поколения христиан, помогут нам внести ясность и глубину в обсуждение этой проблемы.

"С наступлением поста, этого духовного лета, как воины — вычистим оружие, как земледельцы — наточим серп, как кормчие — противопоставим свои помыслы волнам беспорядочных пожеланий, как путники — начнем путь к небу, как борцы — приготовимся к борьбе". Святитель Иоанн Златоуст

Предыстория

Известно, что пост придумали не христиане. Эта традиция унаследована от иудаизма, значительное влияние на нее оказали и представления, бытовавшие в эллинистической культуре. Практика воздержания от пищи, о которой повествуется в Священном Писании, уходит своими корнями в религиозную жизнь Древнего Востока. Происхождение великого праздника Умилостивления (Йом Киппур) с его ритуалом изгнания козла отпущения и обязательным воздержанием от пищи, остается загадкой. Можно предположить, что изначально он был связан с праздником Нового года.

Аналогичные празднества в честь возрождения природных сил существовали во всех архаических культурах. Уже в древности пост обретает широкий спектр значений в контексте различных обрядов траура, инициации, обновления. Справедливо отмечается, что в первобытных религиях пост мог использоваться как средство магического воздействия на природные силы: вызвать их жалость или питать их, ограничивая в пище себя. Такое магическое воздействие сопровождалось другими ограничениями в труде, брачных отношениях, словоупотреблении, во внешних проявлениях веселия и тому подобное. С этим также было связано устойчивое представление о том, что физическое страдание способствует очищению от зла. Религиозный термин «очищение» употребляется в самых различных контекстах: наказания, возвращения к изначальной неповрежденности, инициации. Начать с начала, обрести новую жизнь одновременно означало умереть, расстаться с чем-то обветшавшим. Принять бремя поста означало умертвить себя для того, чтобы воскреснуть, то есть получить доступ к новому источнику сил и радости. Вот лишь некоторые аспекты поста, который в действительности представляет собой своего рода универсалию религиозной жизни.

В древнем Израиле магические представления отступают на второй план. Пост воспринимается прежде всего как ритуал покаяния в несоблюдении заповедей и неверности завету. Кроме того, благочестивый иудей не мог представить себе усиленную молитву, которая не подкреплялась бы телесным постом. Библейское выражение «смирять душу» в этом контексте означает полное доверие Богу и упование на Его вмешательство. Многочисленны случаи, когда пост становится знаком молитвенного ходатайства за ближних и единоплеменников.

Особое место в ветхозаветных повествованиях занимают истории о сорокадневном посте пророков Моисея и Илии в ожидании встречи с Богом. Пред лицом Бога пост служит знаком почитания, аналогичным снятию сандалий, покрыванию лица, супружескому воздержанию, запрету прикасаться к священному месту или вообще приближаться к нему. Это не просто ритуальное табу или этическое предписание, но символический знак, выражающий отношение человека к тайне святости и трансцендентности Бога. Подобные приготовления к Божественному вмешательству совершает в Вавилонской стране пророк Даниил и его братья по вере.

В критические моменты, чтобы призвать Бога на помощь, в Израиле объявлялся всенародный пост. Внешние ритуалы скорби при этом также подчеркивали, что молитва творится всерьез, в знак осознания вины, покаяния и искупления. Эти аспекты неразрывно связаны между собой, поскольку невзгоды и лишения воспринимались как следствие непослушания. Таким образом, пост выражал прежде всего волю возвратиться к завету с Богом.

Новое осмысление

Из Евангелия мы знаем, что фарисеи имели обыкновение поститься два дня в неделю — в понедельник и четверг (Лк. 18, 12). Древняя Церковь принимает эту традицию, но творит пост в среду и пятницу, то есть в те дни, когда Иисус Христос был взят под стражу и распят. В некоторых местах, в частности в Испании, постились также и в понедельник, а в некоторых общинах на Западе еще и в субботу. Помимо двух дней в течение недели, рано появляется традиция поститься в преддверии праздника Пасхи. Поначалу пасхальный пост длился от одного до трех дней, затем распространился на всю страстную седмицу, а в III веке увеличился до 40 дней. В дни Великого поста Церковь всегда воздерживалась от употребления мяса и вина. Очень рано разгорелись споры с такими течениями, которые (не без влияния неоплатонической философии с ее подчеркнутым пренебрежением к плоти) проповедовали полное воздержание от пищи. Известна реакция Церкви на движение энкратитов, манихеев, апотактиков, монтанистов. В полемике с этими дуалистическими сектами ранние христианские авторы подчеркивали, что Бог Сам сотворил растения и животных в пищу для человека и поэтому всякая пища есть благо. Отзвуки ожесточенной полемики с иудаизмом и некоторыми эллинистическими течениями по вопросу поста можно услышать в писаниях Нового Завета.

Из Нагорной проповеди ясно, что пост всегда был в почете, но ученики Христовы не должны были при этом уподобляться фарисеям, которые принимали на себя печальный вид, постясь пред людьми. Христиане призваны поститься втайне, перед Отцом Небесным, и при этом иметь скорее праздничный вид (Мф. 6, 16-18). Хорошо известно о том, что Сам Господь, как некогда пророки Моисей и Илия, постился 40 дней в пустыне. И в то же время Он настолько не походил на благочестивых фарисеев, что о Нем говорили как о человеке, который «любит есть и пить вино» (Лк. 7, 34). В ответ на упреки, что ученики Иисуса не постятся, как фарисеи или ученики Иоанна Крестителя, звучит таинственное пророчество: «Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними Жених? Но придут дни, когда отнимется у них Жених, и тогда будут поститься в те дни» (Лк. 5, 34-35).

Для первых поколений монахов рассказ об искушениях Христа в пустыне имел огромное значение. Весь смысл их аскезы состоял именно в том, чтобы вслед за Спасителем пойти в пустыню и по Его примеру сразиться там с лукавыми духами. История трех искушений воспринималась ими как предупреждение о внутренней опасности, которая подстерегает человека. Сатана подвергает будущее мессианское служение Христа испытанию на верность. С другой стороны, именно в пустыне Бог открывает человеку то, что сокрыто в глубине его сердца, — самые сокровенные движения мысли и воли (Втор. 8, 2).

Первое искушение состояло в том, чтобы воспользоваться привилегией Божественного Сыновства и утолить свой голод, позволить себе пить и есть. Преодолеть это искушение помогает Слово Божие, которое насыщает полнее, чем земная пища и питье.

Второе искушение преследовало своей целью испытать Бога на верность Своим обетованиям. Иисус побеждает этот соблазн: Он послан с миссией от Бога и, в отличие от израильского народа в пустыне, отказывается искушать Господа.

Третье искушение испытывало на любоначалие и алчность. Сатана предложил Ему господство над всеми царствами земли, для этого нужно было лишь поклониться князю мира сего. Но и в этом испытании Господь одерживает победу, отказываясь преклониться перед идолами силы и богатства. И в этот момент гора искушений становится горой райского блаженства: «И се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф. 4, 11).

"Пост есть душа молитвы, и милосердие есть жизнь поста, посему да постится молящийся. Да имеет милость постящийся. Желающий быть услышанным в своей просьбе да услышит того, кто просит его. Желающий видеть сердце Бога открытым к себе да не закрывает свое от того, кто молит его". Святой Петр Хризолог

О мессианском характере искушений

Тема искушений несколько раз возвращается на протяжении Евангелия. Особенную остроту она обретает в беседе с учениками в Кесарии Филипповой (Мф. 16) за несколько дней до Преображения на высокой горе. В разговоре Иисус возвещает ученикам о грядущих страданиях. Сама мысль о возможной смертной казни поражает учеников и прежде всего Петра, который только что исповедал Иисуса «Христом, Сыном Бога Живаго» (Мф. 16, 16). Слушая предсказания о страданиях и смерти, Петр как будто и знать не хочет о грядущем воскресении. Он начинает прекословить и в ответ получает грозную отповедь Учителя: «Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн!» (Мф. 16, 23).

В Евангелии от Луки в иных обстоятельствах Спаситель также предупреждает о том, что Искуситель подвергнет испытаниям веру учеников: «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу» (Лк. 22, 31). И если Его последователям удается пройти сквозь искушения, то это только по молитве ?Самого Христа.

Можно легко себе представить, что именно в контексте подобного разговора о тайне Своего мессианского служения Господь мог рассказать ученикам об искушениях в пустыне. А уже в окончательный текст Евангелия эта история вошла как притча в пересказе от третьего лица. Иисус рассказывает о том, что ему довелось пережить во время сорокадневного пребывания в пустыне для того, чтобы предупредить учеников о дьявольских кознях и искушениях мира сего. Каждому христианину в решающие моменты жизни предстоит пройти сквозь подобные испытания. Несмотря на кажущуюся аллегоричность, этот рассказ удивительно реалистичен в описании необъяснимых страданий, которые испытывает человек, длительное время воздерживающийся от пищи.

С физиологической точки зрения сорокадневное голодание — это не преувеличение и не вымысел. Известно, что чувство голода, которое отступает в первые дни, заново возникает, когда иссякает «резервный фонд» человеческого организма. Оно может сопровождаться различными видениями и переживаниями. В этом отношении евангельский текст совершенно точно отражает реальный опыт. В жизнеописаниях отцов-пустынников мы находим свидетельства о том, что одним из самых опасных искушений является мания величия или гордыня. Вероятно, это связано с обостренным ощущением свободы, которое приносит голодание. Человек чувствует себя более легким, подвижным, пробужденным, выносливым, сильным настолько, что ему никто больше не нужен. Вроде бы ничего плохого в этом и нет, но эти ощущения, столь положительные сами по себе, приводят к неадекватному восприятию реальности. От просветления до ослепления — один шаг.

Эти бесхитростные рассуждения позволяют представить реальность искушений Христа в пустыне и тех испытаний, которые выпадают нам даже в нашей повседневной жизни. Поститься — означает богословствовать всем своим существом, то есть духом, душой и телом.

Пост в Эдеме

Кто не слышал с детства историю о потерянном рае? В диалоге с искусителем Ева говорит: «Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3, 2-3). В этих словах можно усмотреть идею о ядовитой пище — в нравственном или физиологическом значении слова. Вот почему человек, вкусив ее, начинает видеть свое существование другими глазами: он стыдится своей наготы, смущен реальностью брачных отношений. Все это указывает на экзистенциальные страхи, в частности страх смерти, страх того, что ты можешь совершить зло не только умышленно, но и непроизвольно. Размышляя над природой падения, святитель Григорий Нисский высказывает парадоксальное предположение о том, что человек уже в изначальном раю должен был соблюдать пост. Даже если плод не означал воздержания от вкушения именно этого плода, сам пост был знaком послушания Богу и уважения к сотворенному миру. Протянув руку к запретному плоду, Адам уклоняется от этого изначального долга. Поскольку человек постился в раю, тем более это надлежит делать в падшем мире. В понимании отцов Церкви, пост возвращал человека к состоянию блаженства, близкому к утраченному раю. Эту идею мы встречаем у преподобного Иоанна Лествичника, когда он называет пост «райской дверью».

Как это ни печально признать, но, в противоположность животному, человек способен избрать себе в качестве объекта вожделения ядовитую пищу. Считается, что до вкушения запретного плода, который символизирует собой самовольное и дерзкое влечение, Адам не имел этого порока. С момента сотворения Бог вложил в человека желание бесконечного, но именно это желание необходимо было ограничивать постом. В этой перспективе таинственный запрет, который был поставлен Адаму и Еве в раю, обретает логический смысл. Хотелось бы только глубже понять, что могло означать это ограничение.

Если взглянуть на этот запрет с антропологической точки зрения, интересно отметить, что человек и животные «запрограммированы» так, чтобы выжить в обстоятельствах вынужденного голода. Неслучайно в памяти народа навсегда остался исход из Египта, которому предшествовало очищение от грехов и пороков. Для первых поколений христиан отказаться от поста означало вернуться в Египет. Как только человек, освободившись от рабства, оказывается в земле изобилия, «где текут мед и молоко», он подвергается серьезной опасности. Дело в том, что человек есть существо вожделеющее. Чтобы остаться человеком в библейском понимании этого слова, он нуждается в спасительном ограничении. Запрет на вкушение плода, вероятно, прежде всего означал некий предел.

К этому добавляется другая опасность. Оказавшись в изобилии и без границ, человек начинает рассматривать творение как добычу, от хищного животного его при этом отличает только отсутствие регулирующих инстинктов. Это проблема актуальна во все времена. С другой стороны, без ограничения желаний человек неспособен по-настоящему оценить те богатства, которые ему даны в изобилии. Ограничивая себя в потреблении пищи и наслаждениях, человек создает то состояние недостатка, которое позволяет ему открыть для себя богатства окружающего мира, укрепить узы братской любви, умирить конфликты.

Итак, пост возвращает человека в некое райское состояние. Под этим углом зрения изначальный Рай представляется не сказочной страной Эльдорадо или несбывшейся мечтой об изобилии, но равновесием между чувством нужды и насыщения, потребностью и потреблением. В эпохи бездумного потребительства и либерализма пост возвращает человеку знание о том, что именно радость воздержания и создает столь желанное ощущение изобилия. Пост приближает к тому изначальному состоянию, в котором не было ни насилия, ни болезней, в котором человек еще умел сказать: «Не хлебом единым жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа» (Втор. 8, 3).

Это означает радикальное изменение наших отношений с Богом и с миром, когда Другой, а не эгоистическая самость становится в центре вселенной, когда возможен подлинный диалог братьев между собой и с Отцом. Пост мешает человеку отождествить себя с миром своих желаний, чтобы принять созданный Богом мир в том сиянии, которое приходит извне. Всякая вещь, всякое событие тогда становится объектом созерцания. Пост устанавливает между человеком и миром дистанцию, благодаря которой возможны уважение и изумление; он позволяет человеку испытывать, помимо телесного голода, жажду Бога и услышать в своей собственной плоти «воздыхания неизреченные» всего творения. Вот почему для отцов-пустынников воздержание в пище было неотделимо от молитвы и милостыни.

Глубокое осознание смысла поста может стать важным фактором подлинно духовного обновления. На его важность указывает то, какое место он занимал в традиции древней Церкви, его тесная связь с библейской антропологией и богословием спасения
Новое у друзей: Все о церемонии бракосочетания: тамада свадьба, подарки, фото и видео, медовый месяц и многое другое, чтобы сделать праздник не забываемым.